ГУБЕРМАН  ИГОРЬ

Бывает — проснёшься, как птица,

крылатой пружиной на взводе,

и хочется жить и трудиться;

но к завтраку это проходит.

Учусь терпеть, учусь терять

и при любой житейской стуже

учусь, присвистнув, повторять:

плевать, не сделалось бы хуже.

Вовлекаясь во множество дел,

не мечись, как по джунглям ботаник,

не горюй, что не всюду успел, -

может, ты опоздал на «Титаник».

Пришел я к горестному мнению

от наблюдений долгих лет:

вся сволочь склонна к единению,

а все порядочные — нет.

Обманчив женский внешний вид,

поскольку в нежной плоти хрупкой

натура женская таит

единство арфы с мясорубкой.

Я живу, постоянно краснея

за упадок ума и морали:

раньше врали гораздо честнее

и намного изящнее крали.

Я женских слов люблю родник

и женских мыслей хороводы,

поскольку мы умны от книг,

а бабы — прямо от природы.

Когда нас учит жизни кто-то,

я весь немею;

житейский опыт идиота

я сам имею.

Крайне просто природа сама

разбирается в нашей типичности:

чем у личности больше ума,

тем печальней судьба этой личности.

Не в силах жить я коллективно:

по воле тягостного рока

мне с идиотами — противно,

а среди умных — одиноко.

Когда мы раздражаемся и злы,

обижены, по сути, мы на то,

что внутренние личные узлы

снаружи не развяжет нам никто.

Будущее вкус не портит мне,

мне дрожать за будущее лень;

думать каждый день о чёрном дне -

значит делать чёрным каждый день.

Я никак не пойму, отчего

так я к женщинам пагубно слаб;

может быть, из ребра моего

было сделано несколько баб?

Любую можно кашу мировую

затеять с молодёжью горлопанской,

которая Вторую мировую

уже немного путает с Троянской.

Ум полон гибкости и хамства,

когда он с совестью в борьбе,

мы никому не лжём так часто

и так удачно, как себе.

Есть в каждой нравственной системе

идея, общая для всех:

нельзя и с теми быть, и с теми,

не предавая тех и тех.

Душа порой бывает так задета,

что можно только выть или орать;

я плюнул бы в ранимого эстета,

но зеркало придётся вытирать.

Когда устал и жить не хочешь,

полезно вспомнить в гневе белом,

что есть такие дни и ночи,

что жизнь оправдывают в целом.

Застенчив и самонадеян,

всегда с людьми, везде один,

меж русских был я иудеем,

а меж евреев - славянин.

Философов труды сильней всего

античных мудрецов напоминают:

те знали, что не знают ничего,

а эти даже этого не знают.

В России удивительней всего

привычка от партера до галерки

штаны снимать задолго до того,

как жопа назначается для порки.

Женщине к лицу семья и дом,

гости и бесцельные расходы;

занятая умственным трудом,

женщина грешит против природы.

Мы за вождями дружной гущей

готовы лезть в огонь и воду,

властям опасен лишь непьющий,

но он враждебен и народу.

Как просто отнять у народа свободу; 

её надо просто доверить народу.

Чтоб выжить и прожить на этом свете,

пока земля не свихнута с оси,

держи себя на тройственном запрете:

не бойся, не надейся, не проси.