ЖДАНОВ ИГОРЬ
Продаётся всё и предаётся...
На последнем стою рубеже...
Осенний этюд
04.10.93
Халява
Меня вчера ударил мент...
Обуглилась и скорчилась страна...
Кто там идёт?..
Продаётся всё и предаётся...
Продаётся всё и предаётся,
Наступила эра воровства.
Всякие уроды и уродцы
Больше не скрывают торжества.
Выживать – занятье непростое,
Миром правят похоть и цинизм.
Я устал и ничего не стою,
А вокруг один капитализм.
23 Декабря 2002 г.
На последнем стою рубеже...
На последнем стою рубеже –
На святых, на оплёванных плитах.
Где-то видел я это уже –
Государство ментов и бандитов.
Здесь хотела воздвигнуть дурдом
Торгашей неуёмная свора,
А построила новый Содом
С муляжом золотого собора...
Шли на подвиг, а враг – по пятам,
Нас лишили судьбы и удачи,
Смерть по внутренним свищет фронтам,
А на внешнем – повальная сдача.
Наши танки увязли в крови,
Наши лодки нырнули в пучину,
Мы не русские, мы – «шурави»,
Мы «братки», а «братки» – не мужчины.
И никто от позора не спас
Опалённое красное знамя.
Наши женщины бросили нас,
Наши дети смеются над нами.
Нас не надо молитвам учить,
Честь и совесть не выбить из генов:
Это стыдно – в сортирах «мочить»
Даже злых и неумных чеченов.
Это стыдно, пропив полстраны,
За подачкой протягивать лапу
И не знать ни вины, ни цены
Оголтелому злу и нахрапу.
Тот – на «зоне», а тот – в блиндаже,
Все в дерьме, в нищете и обиде.
Где-то видел я это уже...
Да в гробу, разумеется, видел!
Нам осталось
лишь насмерть стоять
Или просто – без смысла и позы –
Бронированный «мерс» расстрелять,
Как Ильин расстрелял «членовозы». (1) (2)
(1) Виктор Иванович Ильин — младший лейтенант Советской армии, совершивший 22 января 1969 года покушение на Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева.
(2) Членовозы - очень дорогие бронированные машины, перевозившие членов советского правительства.
18 Ноября 2000 г.
Осенний этюд
Фиолетовой стала вода
От холодного неба.
Городские рабы, как всегда,
Просят «зрелищ и хлеба».
В чёрных сучьях вороны орут,
Воробьи озоруют.
Как обычно, сенаторы врут
И воруют, воруют.
Как всегда завихрилась листва,
Листобоем побита.
Не таят своего мастерства
Колдуны и бандиты.
Мужики надрывают нутро
Светлой выпивки ради.
Больше нищих в московском метро,
Чем народу в Элладе.
А осенний разлёт и распад
Жизнь тоской заражает...
И «опущенный» кодлом солдат
Автомат заряжает.
1998 г.
04.10.93
1
Бродили, считали трупы,
Совали гильзы в карман.
Всё было жутко и тупо,
Вонючий синел туман.
Кого-то вели куда-то,
Охранник его шмонал, (1)
А кто-то из автомата
По крышам ещё шмалял. (2)
И камеры стрекотали,
Как-будто здесь шло кино,
И танки стрелять устали,
Круша за окном окно.
Какие-то люди пили
Бесплатный голландский спирт,
И парня ногами били,
А он уже был убит...
«Вам дурно?» – меня спросили,
И я отвечал с трудом:
«Не первый позор России –
Расстрелянный «Белый Дом».
2
Похожий на районного пижона,
Тая в глазах смятение и страх,
Опившийся, опухший, оглушённый,
Забывший свой обком и свой ГУЛАГ,
В том августе, больном и безобразном,
Услужливо подсаженный на танк,
В бессилье полупьяном, полупраздном
Заранее согласный – «так на так».
Привыкший разрушать и ненавидеть,
Всех продавать,
Всё предавать огню,
Предвидел ли?
Да где ему предвидеть
И Белый Дом, и Грозную Чечню.
(1) Шмонал - обыскивал.
(2) Шмалял - стрелял.
1996 г.
Халява
Плевать на перестройки,
Неустройки, –
Мне по душе халявное житьё: (1)
Пальто с помойки,
Сапоги – с помойки
И куртка с капюшоном – из неё.
Выходим в полночь –
я и две собаки:
Им - кости со стола нуворишей, (2)
Без очереди даже и без драки,
Рот до ушей – завязочки пришей.
Портфели, раскладушки, абажуры,
Перчатки и ботинки на меху,
Навалом книги – той ещё культуры,
Газеты – я купить их не могу.
Мы это всё обшариваем юрко,
Кладём в пакеты – их не мало тут,
На остановках – длинные окурки,
Подсушим дома – на табак пойдут.
И ничего, что я поэт известный, –
Ведь я не унижаюсь, не прошу,
Я на халяву добываю честно
В столовой школьной кашу и лапшу.
Не гопник я и не хожу на «дело», (3)
И не за что прогнать меня взашей.
Ах, только бы рука не оскудела
У новых русских, у нуворишей.
(1) Халява - что-нибудь бесплатное.
(2) Нувориш - богатый.
(3) Гопник - грабитель.
1994 г.
Меня вчера ударил мент...
Меня вчера ударил мент –
Товарищ Упокой,
За то, что я интеллигент,
Занюханный такой.
«Ты бомж! – орал он. – Ты жидам
Продался, дармоед!
Ты даже им не нужен там,
Задрипанный поэт!
Да я в гробу видал таких
Писателей, как ты,
Не переставишь раком их
Отсель до Воркуты...»
Был Упокой вооружён,
С приёмами знаком,
В одном кармане самогон,
«Черёмуха» – в другом. (1)
Смиренный, как христианин,
Я выслушал его:
Один мы были на один,
Он правил торжество.
С дубиной праведной в руке,
Почти родной отец,
Как Ленин на броневике,
Как Ельцин, наконец.
Я Упокою отдал честь
И штраф, и часть вина,
Я понял: власть, какая есть,
Всегда права она.
И Упокой сказал: «Ну, вот,
Усвоил, вшивота?..»
А мимо брёл и брёл народ –
Сплошная лимита. (2)
Товарищ брёл, и господин,
И просто идиот,
Но глаз не поднял ни один –
Безмолвствовал народ.
(1) “Черёмуха” - название слезоточивого газа.
(2) Лимита - люди без прописки, допущенные для работы на стройке.
1992 г.
Обуглилась и скорчилась страна...
(В. Высоцкому)
Обуглилась и скорчилась страна,
Отчаявшись и к Волге отступая.
Была война, жестокая война,
Кромешная, безумная, тупая.
Мы поняли, пройдя её круги,
Её траншеи и штрафные роты:
Бесцельна жизнь, бессмысленны враги,
До глупости наивны пулемёты.
О чём ты там бормочешь, замполит?
Кому нужны твои политбеседы?
Мой друг убит, и командир убит,
И миллионы лягут до победы.
В пески и чернозёмы навсегда
Ушли моих друзей тела и лица.
Как кровь, дымится талая вода,
И как вода, людская кровь дымится.
Заградотряд у поля на краю,
За нами вряд зелёные фуражки.
Прощайте. Поднимаюсь и встаю ...
И в грудь, и в спину бейте без промашки.
27 Июля 1990 г.
Кто там идёт?..
Кто там идёт?..
Да это я иду
Развинченной походкой невропата,
Ищу в тумане светлую звезду
Навеки обманувшую когда-то.
В чужой Москве,
Где правды не найдёшь,
Нет у меня ни друга, ни жилища.
Тоска о прошлом – выдумка и ложь,
И стыдно приходить на пепелища.
Завидую отставшим по пути:
Им наконец-то ничего не надо, –
Летят они по Млечному Пути
Из бездны ада в райскую прохладу.
А я устройства жизни не пойму,
Трясёт озноб от войн и революций.
Мне выпало из сотни одному
Дожить до пустоты – и ужаснуться.
Нас рано поминать за упокой, –
Живём среди безумия и бреда
Мы – воины с протянутой рукой,
Герои сокрушительной победы.
Где Родина? ..
Здесь всё свелось к нулю
И к поговорке – «наша хата – с краю».
Я и другие страны не люблю,
А эту – беззаветно презираю.
Я не убил, не предал, не украл.
Лишь, до конца поверивший в искусство,
На жизнь свою по честному сыграл
И банк сорвал ...
Но в банке было пусто.
1987 г.
Комментарии
Отправить комментарий